Мила Бояджиева - Ядовитый цветок [= Маски любви]
Когда в телефонной трубке раздался мужской голос, Клер не узнала его. И даже услышав имя Берта Уэлси, не могла поверить, что не ослышалась.
— Клер, я разыскал тебя в связи с чрезвычайно важным делом. Не возражаешь поужинать в «Марат-Саде»? Я уже заказал отдельный кабинет с видом на океан.
— Похоже, ты собираешься меня отравить. Или утопить. Предупреждаю, плаваю я отлично. И после девяти ничего не ем.
— У меня совсем другие планы. — Многозначительно сказал Берт, подпустив интимную интонацию.
— Догадываюсь. Решил, наконец, поделиться наследством. Совесть заела, сынок. — Клер выразительно глянула на гримершу, с интересом прислушивающуюся к разговору, и та неохотно покинула комнату.
— Клер, ты же вовсе не так вульгарна, как ты стараешься продемонстрировать мне. Твоя подлинная душа в твоих ролях. И она величественная…
— Господи… Ты что, начитался статей Мориса?
— Да, ему здорово удалось запудрить тебе мозги, дорогая.
— Это уже интересно. А что ты заказал на ужин? Икру? Замечательно. Я одену платье на два размера больше, чтобы не отказать себе в удовольствии расколоть тебя на фантастический счет.
… - Надеюсь, из ведерка торчит «Дом Периньона»? — Войдя в отдельный кабинет, где ждал её Берт, Клер эффектно замерла у синей шелковой портьеры, оттенявшей её снежно-белый туалет. Костюм из атласного трикотажа с глубоким декольте и смелой драпировкой на бедрах идеально обрисовывали её фигуру. В ушах и на шее Клер блестели бриллианты.
Берт поднялся, чтобы поцеловать руку даме и усадить её в кресло за столом, накрытом на двоих.
— Чудесно выглядишь. Еще лучше, чем на экране. Признайся, ты знаешь какое-то магическое слово? — Карие глаза Берта ласкали Клер бархатным взглядом.
— Любовь! Это поистине волшебное слово…
— Мы так хорошо понимаем друг друга, Клер. Я рад, что этот вечер ты подарила мне.
— Здесь совсем не плохо. А я была уверена, что «Марат-Сад» — место для дам полусвета. Проходя через зал, я заметила две-три скандальные парочки.
— Именно поэтому я и спрятался за этими шторами и букетами. Нас не увидит никто, а мы будем смотреть в океан.
— Как романтично. Цветов, действительно, предостаточно. Жаль, что от красных роз у меня трещит голова.
— Ты путаешь, дорогая! В сериале «Весна в раю» твоя героиня говорит: «Пунцовые розы успокаивают головную боль, но воспламеняют сердце».
Клер засмеялась, демонстрируя безупречный оскал:
— Дурашка! Не было такого сериала! Но я действительно ошиблась темные розы успокаивают мигрень.
— Но возбуждают страсть. — Берт сдержанно улыбался, и Клер в который раз пожалела, что ни разу не сумела затащить его в постель.
Они чудесно провели целый час, флиртуя как влюбленная парочка.
— Ну, приступай к делу, наконец! Я не выдержу больше и грамма икры. Кстати, она была неплохой. Ты, кажется, не беден, правда?
— Увы. Но и не слишком зануден. Хотя я и очень волновался весь вечер.
— Да? Надеюсь, не от роз.
— От тебя, Клер… — Берт нахмурился и опустил глаза. — Послушай и не перебивай. Я репетировал этот монолог несколько лет…
Клер, я не могу выкинуть тебя из головы…
— И это все?! Я прихватила золотой «Паркер», чтобы поставить свою подпись на дарственной. Ты не хотел бы поделиться с «мамочкой» этими противными, обременительными деньгами. Ведь ты же бескорыстный парень, Берт. — В глазах Клер прыгали чертики.
— Не настолько, чтобы отказаться от желанной цели. — Берт потер ладонью лоб. — Понимаешь, тогда, давным-давно, я сумел устоять, потому что не мог подвести отца. Но ты осталась в моей крови, детка… У меня было не так уж много женщин… Но о них не стоит и вспоминать. Мне нужна ты.
— Как, а Мона? Кажется, семья счастливо воссоединилась?
— Клер, Мона — это мой кошмар. Если бы ты знала — её нашли в притоне наркоманов… А на следующий день она снова пропала. Понимаешь, мне вовсе не хотелось, чтобы она нашлась… Но она вернулась — сама! Чтобы шантажировать меня, угрожая скандалом. Она сказала, что была у тебя. Я, кажется, понял, что ты затеяла, дорогая. — Берт накрыл лежащую на столе руку Клер горячей ладонью и пристально посмотрел ей в глаза.
— Постой, а как же насчет клиники в Испании?
— Там оказалась другая, похожая на Мону. Но я воспользовался этим, чтобы скрыть от прессы правду. Совсем не хочется трубить на весь мир, что твоя жена… Да ты её видела…
— Увы, от бедняжки смердело, как из мусорного бачка. И все руки исколоты… Она — конченный человек. Не беспокойся, тебе легко удастся упрятать её в психушку. Если она, конечно, не отправится на тот свет.
— Перспектива моей жизни, как видишь, выглядит оптимистически. А вот твоя судьба пугает меня, детка.
— В чем дело? Мы помолвлены с Морисом. Он вдовец, я тоже. Несколько поспешно, конечно. Но ведь твой отец был моим мужем, мягко говоря, условно. Ты же понимаешь… А бедняжка Сандра — мы сдружились с ней за несколько месяцев до этой страшной поездки — бедняжка была инвалидкой. И, к тому же, очень дурна собой. Только доброе сердце Дастина могло тронуть сочувствие и сострадание к калеке…
— Клер, не играй роль. Пойми, у меня очень веские причины говорить с тобой откровенно. Первое, ты — женщина, которую я хотел бы заполучить. Второе, — тебе необходимо как можно скорее избавиться от Мориса. Того и гляди, он потянет тебя под венец…
— Не понимаю, он, что, — банкрот или тайный гомик? — Усмехнулась Клер. — Не сомневайся, я хорошенько проверила его на этот счет.
— Детка, сумасшедшая Мона провела в твоем доме меньше суток. Твой муж успел соблазнить её и рассказать, что собственноручно прикончил мать Сандры, а потом выкинул свою жену из самолета, в то время как за штурвалом сидела ты.
Клер остолбенела. Ее глаза вылезли из орбит, как у больной щитовидкой, и челюсть катастрофически отвисла. Она чувствовала это, но ничего не могла поделать со своим лицом. Наконец, поднеся ко рту дрожащей рукой бокал шампанского, Клер сделала несколько глотков и обрела дар речи.
— Ты чуть не довел меня до обморока, дурашка! Такое наплести! У меня стало плохо с юмором. А твоя Мона — идиотка. По ней плачет смирительная рубашка…
— А твой жених — извращенец, садист и лгун. Я не могу допустить, чтобы он упрятал тебя за решетку. Согласись — в моей спальне гораздо уютней. Берт сжал в своих ладонях похолодевшую руку Клер.
— Мне необходимо подумать. — Мысли Клер лихорадочно метались. Она не могла понять, на чем и кто надувал её. Но один из этих мужчин затеял плохую игру.
— Я понимаю, ты хочешь поговорить с Дастином и не тороплю с ответом. Примирительно сказал Берт. — Не думаю, что он все выложит тебе. Ведь бедняга уверен, что половина состояния Уэлси принадлежит тебе, и будет изображать ангела. До брачной церемонии. А потом ты последуешь вслед за Сандрой… Пойми, ты страшно рискуешь! — Берт был так искренен. Клер одарила его обнадеживающим взглядом. На всякий случай, в то время, как в её голове лихорадочно прокручивались разные версии.
Она давно поняла, что Дастин далеко не бескорыстен. Сцена составления брачного контракта осталась в её памяти неизгладимым кошмаром. Она знала, что Берт прав во всем, что касалось её мужа. Но ему не было известно очень многое — о причастности бывшей мачехи к убийству Сандры и, главное, что она уже состояла в законном браке с Морисом. Женское чутье подсказало Клер, что надо немедленно сделать выбор. Берт всегда нравился ей. К тому же, он был сказочно богат. Отделаться от Моны не составит труда, но что делать с Дастином? Стоит ему лишь пронюхать о новых планах Клер, и она пополнит список его жертв. Но и внезапная страсть Берта вызывала подозрения. Абсолютно непонятно, что вдруг так воспламенило его давнюю нереализованную страсть. Да так ли это?
— Послушай, меня в этой истории больше всего волнуешь ты. — Она бросила на Берта один из своих коронных взглядов — долгий, призывный, как говорили на студии, — «укладывающий в постель». — Ведь все это время я была убеждена, что ты ненавидишь меня. Отец не признавал тебя и ты, конечно, верил в мою вину… Увы, Берти. Я уговаривала Дика вернуть сына — ему было не просто самому тянуть все дела. К тому же, когда я убедилась, что у меня не будет собственных детей, то умоляла мужа подумать о будущем семьи и компании… Но… твой отец был очень ревнив. Он не мог допустить, чтобы молодой, привлекательный человек встал на его пути… Ему не откажешь в проницательности… Ах, я была молода и не сумела скрыть, как увлечена тобой… Это была настоящая, большая и трагическая любовь!..
Полные слез глаза Клер блестели сапфирами. Берт не выдержал и вскочил, целуя её руки.
— Успокойся. Теперь все будет хорошо. Я завтра же заберу тебя в Нью-Йорк… Конечно, мы не сможем тут же пожениться… Но когда минует траурный год… Клер, давай попробуем поймать нашу жар-птицу… — Казалось, он был готов упасть на колени у её ног.
